Мой первый взгляд на обетованную землю с холмов Моава принес разочарование. «Она что, в те времена выглядела по-другому?» – спросила я проводника, который привел нас сюда посмотреть на Иерихон. Мне казалось, контраст с восточным берегом Иордана должен был быть впечатляющим. «Нет, – ответил он, – ничего не менялось тысячи лет».

Я перефразировала вопрос: «Что же увидели израильтяне, когда пришли сюда?» «Прекрасный оазис посреди сухой земли», – был ответ.

Тогда я поняла: мы ехали по выжженной пустыне в комфортном автобусе с кондиционером и бутылками свежей, холодной воды. Для меня оазис не представлял никакого интереса. А израильтяне провели долгие годы в жаркой, сухой земле. Для них пальмовая роща, очертания которой они видели в отдалении, сулила обилие утоляющей жажду влаги. Они томились, я благоденствовала, они изнемогали, я наслаждалась. Они добирались сюда сорок лет, а я четыре часа.

Божья благость, подобно оазису, открывается нам в сухих, пустынных местах. Мы так часто не можем ее увидеть, потому что наше духовное зрение ослепляет блеск земного благополучия. Божьи дары становятся намного очевиднее, когда мы устаем и томимся от жажды. Будем же жаждать Его всегда (Пс. 142:6).